Дипломатика — это специальная историческая дисциплина, изучающая прежде всего письменные договоры и обладающие правовой силой волеизъявления (акты), но вместе с ними и другие памятники, имеющие правовую природу и составленные в соответствии с определенным формуляром. Изучение Западноевропейской дипломатики Средних веков и Раннего Нового времени наиболее продуктивно на основе собрания акад. Николая Петровича Лихачева, материалы которого ныне хранятся в Западноевропейской секции Научно-исторического архива СПбИИ РАН. Обучение предполагает не только теоретические, но и практические занятия, включающие отработку навыков атрибуции документа, определение его подлинности, способов валидации, выявление особенностей его формуляра.
Введение. Понятие «Дипломатика»
Дипломатика — это специальная историческая дисциплина, изучающая прежде всего письменные договоры и обладающие правовой силой волеизъявления (акты), но вместе с ними и другие памятники, имеющие правовую природу и составленные в соответствии с определенным формуляром. Название дисциплины происходит от греческого δίπλωμα (от διπλόω — удваиваю, сдваиваю), в античные времена обозначавшего документ, записанный на двух табличках или пластинах, сложенных диптихом (т. е. лицевой стороной внутрь). Таким образом оформлялись подорожные, верительные письма и свидетельства о прохождении военной службы. В современной науке, изучающей историю Средневековья, под дипломами традиционно понимаются торжественно оформленные грамоты, изданные от имени западноевропейских императоров и королей. Средневековое делопроизводство, за некоторыми исключениями, практически не знало этого обозначения. В широкий обиход это понятие было введено заново лишь в первой половине XVI в. в форме diplomata — для обозначения совокупности письменных памятников, которые сейчас принято именовать публичными актами (т. е. волеизъявления носителей верховной власти, включая также грамоты римских пап, князей, герцогов и графов). Именно такое словоупотребление впервые встречается у гуманистов Гильома Бюде и Иоахима Вадиана. В последующие два столетия это собирательное понятие дипломатических памятников прочно вошло в словари средневековой латыни, труды юристов и эрудитов.
Развитие Западноевропейской дипломатики как научной дисциплины
В этот же период, почти повсеместно отмеченный в ученой Европе выработкой основ для дальнейшей систематизации знаний, в том числе и об историческом прошлом, развернулись так называемые bella diplomatica («дипломатические войны»). Из политических, религиозных или экономических соображений юристы и историки-эрудиты оспаривали или, наоборот, стремились доказать права и полномочия тех или иных институтов путем критики обосновывающих эти права древних актов. Историческая критика документальных памятников, призванная оценить достоверность содержащихся в них сведений, уже имела к тому времени свою историю (самым ранним примером принято считать трактат Лоренцо Валлы 1440 г. «De falso credita et ementita Constantini Donatione declamatio»). Что же касается критики дипломатической, т. е. сосредоточенной на формуляре и внешнем оформлении документа, то до XVI– XVII вв. разработка ясных критериев подлинности, в том числе и в отношении старинных грамот, выступала естественной частью самой практики дело- и судопроизводства.
Таким образом, как прикладная дисциплина дипломатика имеет ту же историю, что и ее основной предмет — составление письменных актов. Для того чтобы стать дисциплиной научной, ей потребовалось отделиться от самого делопроизводства. Ученая полемика эрудитов вокруг конкретных казусов естественным образом приводила к вопросу об общих принципах, которые могли бы лечь в основу атрибуции и определения подлинности юридических памятников, обеспечив опору историческому знанию в виде верных датировок. Один из таких «частных споров» привел к появлению труда, давшего название новой дисциплине — «De re diplomatica libri VI» (Parisiis, 1681). Эти шесть книг, изданных одним томом, были написаны монахом бенедиктинской конгрегации св. Мавра Жаном Мабильоном как ответ иезуиту, отцу Даниэлю Папеброку, деятельному участнику издания «Acta Sanctorum», высказавшему во введении ко второму тому житий святых (Antverpiae, 1675), сомнения в подлинности древнейших королевских дипломов из архива аббатства Сен-Дени и тем самым поставившему под вопрос результаты исторических разысканий ученых мавристов. Если сочинение Папеброка, озаглавленное «Propylaeum antiquarium circa veri ас falsi discrimen in vetustis membranis», дало формулировку основной исследовательской задачи дипломатики — определение критериев подлинности старинных документов, то труд Мабильона ценен тем, что, помимо названия, предложил универсальный метод для выработки этих критериев: тщательное сравнение исследуемого памятника с аналогичными образцами. Мабильоном же были заложены основные направления дипломатического исследования (на их основе в дальнейшем развились самостоятельные дисциплины: палеография, сфрагистика, историческая хронология и др.) и разработан первый исследовательский инструментарий. Все обобщающие труды и основные пособия по дипломатике вплоть до современности фактически предоставляют тот же набор атрибутивных средств, который присутствовал в основополагающем труде ученого бенедиктинца: типология актов и отдельных их элементов, описание их эволюции, факсимильные воспроизведения показательных образцов, хронологические таблицы, перечни лиц или институтов, стоящих за процессом делопроизводства.
Цели и задачи дипломатики
Для более полного понимания сферы деятельности дипломатики лучше всего будет определить ее как актовое источниковедение, целями которого являются выявление, всестороннее изучение и публикация актового материала — для предоставления содержащейся в нем информации в распоряжение историков более широкого профиля.
В классических трудах первой половины XX в. можно встретить деление актов на юридические (действия, решения или соглашения, ведущие к изменению правовой ситуации) и инструментальные (обосновывающие или подтверждающие эти действия письменные памятники) вместе с утверждением, что предметом дипломатики являются именно последние.
Таким образом, дипломатика занимается и актами юридическими тоже — в той мере, в какой они находят отражение в актах инструментальных. А также историей права, историей институтов, принципами делопроизводства, организацией архивов, историей письма и производства писчего материала, историческим почерковедением и просопографией — в той мере, в какой эти области знания способствуют критике и атрибуции конкретных памятников. Начиная с Мабильона, исследования по дипломатике затрагивают эти сферы человеческой культуры едва ли не в большей степени, чем такие традиционные для дипломатики темы, как типология, структура и внешний вид актового материала. Исходя из особенностей актового материала, весьма близко к дипломатике стоят такие дисциплины, как историческая хронология, историческая география, историческая ономастика, сфрагистика, кодикология, геральдика, история языков, история образов и способов репрезентации власти. Обогащая их новыми данными, дипломатисты в то же время вынуждены постоянно обращаться к этим дисциплинам за разрешением отдельных специальных вопросов.
В круг интересов дипломатики всё чаще входят и такие источники, к которым название «акта», «грамоты» или «документа» традиционно не применялось и которые при этом не являются источником изучения документальной традиции (в отличие от формуляриев, регистров, сборников копий и книг имбревиатур). Речь идет об описях имущества, счетах, вкладных и хозяйственных книгах — они также имеют правовую природу, свой особый формуляр и обладают сходным значением для исторической науки как массовый источник, фиксирующий конкретные правовые казусы. Значение дипломатики как вспомогательной дисциплины для исторического исследования, а также других вспомогательных исторических дисциплин — очевидно. В основе принятых датировок подавляющего большинства событий, выделяемых в ткани западноевропейской истории, лежат данные, полученные именно в результате анализа актового материала. Несмотря на обилие дошедших до нашего времени исторических сочинений, хроник и анналов, начиная с Классического Средневековья именно грамоты становятся основным источником по политической, экономической и региональной истории Западной и Центральной Европы.
Несмотря на колоссальный скачок в развитии техники, основные этапы создания письменных актов по сю пору остаются теми же:
1) соглашение сторон или принятие решения,
2) выработка предварительного текста, описывающего суть этого соглашения или решения в принятых формулах,
3) составление белового отпуска, несущего на себе определенный набор знаков аутентификации, позволяющих определить подлинность документа,
4) удостоверение письменного документа подписями и печатями.
Эта последовательность соблюдается даже при отсутствии второго этапа и неосознанности первого или третьего. Простейшая расписка, заявление на предоставление очередного отпуска и даже запись в книге выдачи ключей от учебных аудиторий — все они содержат необходимые элементы, чтобы считаться полноценным актовым материалом, и соответственно, являются потенциальным предметом изучения дипломатики. Даже в таких бытовых и кратковременных документах есть дата, знак аутентификации и стоящий за ним акт удостоверения документа (личная подпись), определенный традицией формуляр, установление новых правовых отношений (одна из сторон принимает на себя обязательства), определенный срок действия документа и срок его хранения. Наконец, документы такого рода могут быть приняты к рассмотрению в суде, чем подтверждается их апробативное значение.
В разные периоды, в зависимости от культурных традиций, каждый из названных этапов имеет свою специфику, которая так или иначе находит отражение в тексте и внешнем оформлении письменных актов. Ритуалы, сопровождающие переход права собственности, и роль в них письменного договора, необходимость и способы принесения устной клятвы, публичное оглашение письменного документа, понимание современниками диспозитивного и апробативного значения акта, а также его последующая реализация — всё это также является предметом изучения дипломатики. В зафиксированных текстом ритуалах и в самих словесных формулах в том или ином виде обязательно находят свое отражение политическая ситуация, особенности менталитета, идеология, религиозное чувство, нравственные нормы, эстетика. В связи с чем результаты дипломатического исследования находят свое применение в самых разнообразных сферах гуманитарной мысли, так или иначе связанных с изучением прошлого.
Важнейшей целью собственно дипломатического исследования, как и в предшествующие периоды существования дисциплины, по-прежнему остается выработка критериев подлинности документальных свидетельств (письменных актов), а также определение общих и частных признаков, позволяющих атрибутировать тот или иной памятник — распознать его принадлежность к определенному типу, виду, региону, конкретному центру делопроизводства, лицу или временному периоду.
Виды актового материала
Существует множество различных классификаций актового материала, однако ни одна из них не в состоянии учесть всё многообразие средневекового делопроизводства. Кроме того, нередко для обозначения категорий одного порядка используются понятия, бытовавшие в разные исторические периоды, критерии же отнесения конкретного документа к той или иной категории зачастую имеют различную природу. Объединение памятников документальной письменности в те или иные группы обычно продиктовано особенностями самого материала и теми задачами, которые ставит перед собой исследователь. Остановимся на таких понятиях, как публичные и частные акты. До IX в. акты, изданные от имени верховных суверенов, были достаточно четко противопоставлены распискам и договорам, которые затрагивали интересы частных лиц. Публичные акты именовались современниками verbum regis, preceptum, auctoritas, edictum, а частные — carta, testamentum, scriptum, scriptura. Так, в формулярии Маркульфа конца VII — начала VIII в. противопоставляются preceptio regalis и carta pagensis. В связи с тем, что зарождение самой дисциплины было связано именно с критикой древнейших актов, да и в дальнейшем, вплоть до начала XX в., дипломатистов занимали в первую очередь документы, изданные от лица высших светских и церковных властей (императоров, королей и пап), это унаследованное от Римской империи раннесредневековое деление актов на частные и публичные вошло во все классические труды по дипломатике. Однако более поздний материал, начиная с Х–XI вв., не позволяет провести эту границу с той же четкостью. Уже в конце XI в. во Франции королевские дипломы обозначаются как carta, scriptum и даже litterae. Любые документы, составленные от имени римских понтификов, начиная с XI в. — каких бы вопросов они ни касались — определялись в самой папской курии как litterae apostolicae. Последний термин свидетельствует о том, что обычное для Античности разделение актов и писем применительно к канцелярскому делопроизводству Классического Средневековья не было столь очевидным. Простые, не требовавшие торжественного оформления привилегии, а также приказы и назначения, составлявшие подавляющий объем папской, епископских и королевских канцелярий начиная с конца XII — начала XIII в. по своему формуляру восходят именно к письмам и соответственно имеют адресата, даже если этот адресат не индивидуальный, не коллективный, а универсальный: всем, кто прочтет эту грамоту («Universis et singulis presentes litteras nostras inspecturis».
Одним из главных критериев, предложенных в конце XIX в. О.Поссе (O.Posse) для определения публичных актов, является отсутствие свидетелей в грамотах верховных суверенов, чей авторитет сам по себе служил гарантом правовой силы документа. Однако в X–XII вв. свидетельские подписи проникают в императорские дипломы и папские привилегии. Имена князей и церковных прелатов, присутствовавших при оглашении документа, имеют не столько удостоверительную силу, сколько служат знаком выражения согласия с судебным решением, вынесенным верховным светским или духовным судьей. В условиях феодальной раздробленности это закрепленное в письменном виде согласие местных государей и глав местных церквей с пожалованием суверена служило для получателя привилегии дополнительным гарантом сохранности новоприобретенных прав. В папских привилегиях начиная с 1130-х гг. подписи членов кардинальской коллегии становятся обязательными. Решение, принятое коллегиально, обладало в глазах современников большим авторитетом. С другой стороны, распыление властных полномочий превратило крупных светских сеньоров и глав местных церквей в своих областях в настоящих суверенов, что не могло не отразиться на оформлении издаваемых ими актов, бывших одним из показателей их возросшего авторитета. Торжественное оформление, воспроизводящее в том или ином виде манеру императорской канцелярии, а начиная с середины XI в. — папской, является показателем того, какого рода акты самими современниками воспринимались как относящиеся к сфере публичного права. Так, предоставление епископом прав на алтарь какому-нибудь монастырю, подтвержденное кафедральным капитулом и накладывающее на аббата ряд обязательств по присутствию на синодах, судя по внешнему оформлению, понималось современниками как публичный акт. Предоставление монахиням мелкой женской обители права вывоза валежника из королевского леса оформляется со всей пышностью королевских привилегий, с большой королевской печатью зеленого воска на шелковом шнуре, притом что даритель выступает в данном случае в роли владетельного сеньора, а отнюдь не в качестве верховного суверена.
Современными исследователями такого рода грамоты квалифицируются как частные акты, лишь воспроизводящие оформление актов публичных. Одновременно с этим, по мере роста городов и развития торговли в тех регионах Европы, где не существовало традиции римского нотариата, представители церковных и светских властей всё чаще берутся за удостоверение частноправовых соглашений (во французской правовой традиции это явление обозначается как juridiction gracieuse). По своей природе такие акты, без всякого сомнения, относятся к сфере частного права, однако с точки зрения формуляра составлялись они в тех же традициях, в каких оформлялись акты, касающиеся публичной сферы. Сторона, принимающая на себя обязательства (в случае договора купли продажи — продавец, в случае аренды — арендатор), выступает в документах такого рода в качестве ответчика на суде, признаваясь в заключении правового договора и принятых на себя обязательствах. Желая получить письменное удостоверение совершённому акту, в отношении соблюдения условий договора на будущее стороны как бы передают себя во власть выбранного ими третейского судьи. Удостоверение заключенного сторонами обоюдного соглашения преподносится в виде судебного решения, вынесенного властным лицом, и потому обязательного для всех, на кого распространяются его судебные полномочия. Кроме того, следует иметь в виду уже отмеченное различие акта юридического и акта инструментального: в одном документе может содержаться описание нескольких юридических актов, часть из которых будет относиться к сфере частного права (соглашение сторон), а часть — к сфере права публичного, как его понимали современники (удостоверение новых правовых отношений носителем публичной власти). В связи с определенной сложностью задачи охватить одним термином и юридическую природу акта, и его формуляр, и его внешнее оформление со специфическими знаками аутентификации применительно к средневековым документам в настоящее время стараются избегать выражения «публичный акт». Говорят о канцелярском делопроизводстве — отдельно об императорских актах, королевских актах, папских актах, епископских актах, актах князей и крупных светских сеньоров. При этом имеется в виду формуляр, способ подготовки и издания документа, особенности внешнего оформления, принципы работы той или иной канцелярии. Обозначение типов документации в рамках одной канцелярии, связанных с различным способом оформления и издания акта, обычно определено научной традицией (например, письма, мандаты и дипломы в императорской канцелярии), и потому любая терминология такого рода довольно условна. Для обозначения вида документа стараются использовать самоназвание, как правило, обозначенное в самом формуляре с помощью существительного (обычно в формуле корроборации) или в виде глагола в диспозитивной части, обозначающего юридическую природу совершаемого акта (privilegium, confirmatio, concessio и т. д.). Понятие «частный акт» употребляется в отношении юридической природы акта, а не способа производства документа. По определению, предложенному Р.-А.Ботье (R.-H.Bautier) и Международной комиссией по дипломатике, к частным актам относятся те, которые либо исходят от частных лиц, либо отражают интересы частных лиц, будучи составленными в их пользу представителями публичной власти. В этом случае документ принято обозначать по причине его составления (causa). Епископский акт, удостоверяющий акт купли-продажи, будет с этой точки зрения определен именно как договор купли-продажи, удостоверенный в епископской канцелярии, а не как акт удостоверения частно-правового договора. Здесь, однако, следует иметь в виду, что самоназвание акта, указанное в документе, может отличаться от определения, данного исследователем. Передача земельного участка в эмфитевсис при анализе условий соглашения может оказаться просто передачей держания в краткосрочную аренду; благочестивое дарение (elemosina) или инвеститура (investitura per mercatum) может обозначать акт купли-продажи. Поэтому в аннотациях публикуемых документов, обозначая природу акта, в последнее время указывают еще и его наименование согласно тексту документа — ради постепенного накопления данных по истории правовой терминологии.
Материал и формат средневековых актов
В Поздней Античности писчим материалом для записей, предназначенных к длительному хранению, был папирус. Латинское название папируса — charta — уже в Раннем Средневековье стало употребляться для обозначения любого письменного документа, вне зависимости от того, на каком материале он был составлен (ср. наше «бумага»). Как и книги, имевшие в ту пору форму свитка, античные письма и акты писались на одной стороне листа, оборотная же сторона служила им обложкой. После массового перехода на пергамен практика делопроизводства сохранила эту традицию. Во многом это связано с тем, что на протяжении веков папирус и пергамен сосуществовали. Древнейшие из дошедших до нашего времени пергаменных актов относятся к VII в.; подавляющее большинство латинских писем и грамот, составленных до 700 г., — папирусные. Но и в VIII–X вв. папирус активно использовался в переписке и для оформления частноправовых договоров, особенно на юге Италии, но и не только.
Восковые таблички (cerae), как и в античном мире, использовались в письменной практике Средневековья для черновых записей и обучения письму, однако средневековых контрактов или писем, составленных на церах, если они и были, до нашего времени не дошло. Единственным видом документальных памятников, удостоившихся хранения в архивах, могут считаться черновые варианты счетов XIII–XVII вв.
Окончательно вытеснившая папирус и постепенно заменившая собой церы бумага проникла на христианский Запад через посредство арабов. Ее появление на Пиренейском полуострове принято относить к IX в. В течение XI в. бумага распространяется в Сицилии, около 1200-х гг. ее начинают производить в Марке, в XIII в. бумажное производство постепенно возникает во Франции и Германии. Первые филиграни, или «водяные знаки», служившие знаком производителя, относятся к концу 1280-х гг. Древнейшие из сохранившихся актов, составленные на бумаге, относятся к XII в.
Только после того, как употребление бумаги стало массовым, в корреспонденции и делопроизводственной практике стали использовать обе стороны листа. Тогда же, в XIV–XV вв., появляются многостраничные как бумажные, так и пергаменные акты, переплетенные в форме тетради или книжного кодекса. Пергаменные листы склеивались, сшивались нитками или кожаными шнурками по нескольку штук, чтобы получился более широкий или более длинный лист, который затем либо складывался, либо скручивался в форме свитка — иногда более десятка метров длиной.
В эпоху Раннего и Классического Средневековья акты, как правило, писались на одном листе с одной стороны. Случаи, когда окончание документа помещено на обороте (опистографы), крайне редки и обычно трактуются как ошибка писца, неверно рассчитавшего объем белового текста. В качестве лицевой стороны, на которой записывался текст, выбиралась та, которая была наиболее удобна для письма. В случае с папирусом запись делалась вдоль растительных волокон, в случае с пергаменом — на более гладкой и выбеленной мясной стороне. Размер листа определялся, во-первых, объемом текста, во-вторых, видом документа и традициями его оформления (торжественные публичные акты, выпущенные в крупных канцеляриях, требовали больше свободного места для полей, межстрочного расстояния и знаков аутентификации). Наконец, размер акта был ограничен физическими возможностями материала: максимальный размер правильного прямоугольника, который можно было выкроить из овечьей или телячьей шкуры, не превышает квадратного метра. Но и такие экземпляры крайне редки, обычно большеформатные грамоты — это прямоугольники примерно 70×80 см. Пергамен, шедший на документы, как правило, брался более грубой выделки, нежели писчий материал для будущих рукописных книг. Нередко для частных актов и копий использовались обрезки пергамена неправильной формы, с дырочками или неровными краями. Но по большей части старались использовать листы прямоугольной формы. По формату акты принято разделять на те, у которых строки текста идут параллельно узкой стороне листа (carta transversa), и те, где строки идут параллельно широкой стороне (carta non transversa). Уже из этих названий видно, что первый вариант был менее употребительным, что, вероятно, восходит к тем временам, когда документы составлялись на папирусе.
Начиная с XIII в. среди пергаменных актов, по крайней мере в канцелярском делопроизводстве, стали преобладать cartae non transversae. У многостраничных документов стороны листа обозначаются, как и у рукописных книг, — recto и verso. У документов, выполненных на одном листе или на нескольких листах, соединенных друг за другом в форме свитка, стороны обозначаются как recto и dorso. Надписи на оборотной стороне документа называются дорсальными. К ним относятся пометы и рисунки нотариусов, а также старые архивные пометы с кратким обозначением сути акта, датами, местами хранения, архивными шифрами, разделами регистров или копийных книг, которые вплоть до XVIII в. нередко служили в качестве архивных описей. Поскольку документы, как правило, хранились в сложенном состоянии, такого рода записи располагались на внешних сторонах пакета, более подверженных внешнему воздействию. Владельческие штампы, пометы аукционистов и коллекционеров также нередко располагаются на оборотной стороне грамот. Впрочем, следует отметить, что любые пометы, как современные документу, так и более поздние, могут находиться и на лицевой стороне документа — на боковых, верхнем и нижнем полях или же между строк.
Формуляр средневековых актов
Структуру текста акта принято называть формуляром. Формуляр может быть как сложным, так и предельно простым (например, состоять только из диспозитива и даты). По традиции, идущей от Т. фон Зикеля, в формуляре актов принято различать три составные части: текст, или корпус документа, и сопровождающие его формулы протокола, аутентифицирующее значение которых вполне осознавалось современниками (этому, например, посвящена 2-я глава 44-й новеллы Юстиниана). Сопровождающие текст документа формулы делятся на два блока — на собственно протокол, или протокол начальный (формулы, предшествующие тексту акта), и эсхатокол, или протокол финальный (завершающие формулы, следующие за текстом). С переходом делопроизводства на национальные языки протокол с эсхатоколом иногда сохраняются на латыни. Состав каждой из частей может различаться в зависимости от типа документа и делопроизводственных традиций. Поэтому перечислим лишь наиболее употребительные формулы.
В состав протокола могут входить инвокация, интитуляция, инскрипция, приветствие, а также дата. В состав текста, или корпуса документа, входят преамбула (ее также иногда относят к протоколу), нотификация (объявление), наррация, диспозиция (распоряжение) и различные клаузулы. К эсхатоколу, как правило, относятся формулы и специальные знаки валидации (аутентификации), сообщающие документу правовую силу, дата (если она не сообщена в начале документа), финальное приветствие или благопожелание.
Инвокация (invocatio) представляет собой апелляцию к божественному авторитету, освящающему порождаемое актом изменение правовых отношений. Этот призыв может быть как символическим — в виде знака креста, хризмы (в которой далеко не всегда можно узнать составляющие ее греческие буквы X и P) или заменяющей ее буквы C, — так и вербальным. Наиболее употребительны формулы «In nomine Domini», «In nomine sanctae et individuae Trinitatis», однако встречаются и другие: «Sub Christi nomine et eius imperio», «Principium scripti maneat sub nomine Christi». В документах папской курии инвокация появляется в виде креста лишь в отдельных документах середины XI в. Отсутствует инвокация и в императорских посланиях и мандатах XII–XIII вв., будучи при этом отличительным признаком императорских привилегий того же времени.
Интитуляция (intitulatio), или суперскрипция (superscriptio), представляет собой обозначение автора документа — того лица (физического или юридического), от чьего имени документ составлен. Само имя может быть указано всего лишь несколькими буквами или одним инициалом, а может и вовсе отсутствовать (как в случае с грамотами официалов или эшевенов). Нередко интитуляцию сопровождают формулы благочестия, смирения или легитимации (formulae pietatis, humilitatis, legitimationis) — вставленные перед или вслед за именем и должностью выражения «Dei gratia», «divina favente clementia», «servus servorum Dei». Такие формулы могут также входить в диспозитив (например, при обозначении контрагентов в частных актах) и в эсхатокол как составная часть подписей и удостоверительных записей. Интитуляция может отсутствовать в протоколе и быть частью удостоверительной записи (как в нотариальных актах).
Инскрипция (inscriptio) представляет собой обозначение адресата документа, который может быть персональным, коллективным (когда указывается категория дестинаторов: «viris tam ecclesiasticis, quam suis comitibus baronibusque, atque ministris omnibus»), а также универсальным («omnibus Christi fidelibus», «universis presentes litteras inspecturis»). В случае персональной инскрипции значение должности начиная с XIII в. превалирует над личным именем, которое может и вовсе опускаться. В посланиях папской и подражающих этой манере канцелярий на месте имени ставили две точки, которые до конца XII в. служили обрамлением инициалу (имя адресата никогда не писалось в папских посланиях полностью). Приветствие (salutatio) представляет собой краткую формулу, завершающую инскрипцию, оно может дополняться благословением: «salutem in Domino», «salutem et apostolicam benedictionem», «gratiam suam et omne bonum», «salutes a divina providentia Dei misericordia et mea bonitate».
Преамбула (preambulum, exordium, arenga, proemium, praefatio), или вступление, представляет собой изложение моральных или богословских мотивов к совершению акта. Как правило, она характерна для документов, касающихся пожалований в пользу церкви или внутрицерковных установлений, но с XIII в. постепенно выходит из употребления. В преамбуле нередко встречаются цитаты или отсылки к Священному Писанию и произведениям отцов Церкви. Это самая литературная часть формуляра, представляющая интерес с точки зрения изучения средневековой риторики.
В отличие от преамбулы наррация (narratio, notitia), или экспозиция (expositio), представляет собой изложение обстоятельств, предшествующих совершению акта. В публичных актах этот раздел нередко вводится с помощью временных местоименных наречий, cum historicum или с помощью формулы нотификации. Нотификация, или объявление (notificatio, promulgatio, publicatio), представляет собой формулу, вводящую последующую наррацию или диспозицию, служа заменой или дополнением универсальной инскрипции.
Распоряжение (dispositio) являет собой сущность акта. Часто, будучи выражено глаголом и сопутствующими ему причастиями, в одном и том же предложении оно может быть дополнено клаузулами, уточняющими и разъясняющими механизм осуществления тех правовых изменений, которые порождает данный акт. В частно-правовых договорах это могут быть обещание или клятва соблюдать условия достигнутого соглашения, сообщение о согласии членов семьи, феодального сеньора и других заинтересованных сторон на передачу владельческих прав. В случае договора купли-продажи обычно добавляется свидетельство получения денег продавцом. В документах развитого нотариата встречается обязательство гарантии — обеспечение со стороны продавца прав нового владельца на приобретенное имущество.
Целый ряд клаузул в актах, относящихся к сфере публичного права, объединяется в понятие санкций — разъяснений относительно кары в виде штрафа (sanctio temporalis) или наказания в загробном мире (sanctio spiritualis) за неисполнение или нарушение изложенных в документе постановлений. Прохибитивная клаузула представляет собой формулировку запрета: «Никому из людей да не позволено будет этот акт нашего установления нарушать или же безрассудно оказывать ему противодействие». Комминаторная клаузула в документах церковных иерархов сообщает об угрозе спасению души нарушителя: «Ежели же какое лицо в будущем, духовное или светское, зная об этой грамоте с нашим постановлением, опрометчиво дерзнет оказывать ей противодействие, будучи дважды ли, трижды удержано, и если не искупит полноценно [свою вину], да будет оно лишено своего достоинства власти и чести, да познает оно участь ответчика на божественном судилище, обвиненного со всею строгостью, и да будет отлучено оно от святейшего тела и крови Бога и Господа нашего Иисуса Христа, и на Страшном суде да падет на него суровая кара».
Корроборация (corroboratio) — специальная формула, объявляющая о скреплении документа печатью: «Каковое [постановление], дабы оно пребывало в будущем твердым и незыблемым, мы приказали к настоящему документу приложить нашу печать». Корроборация может сочетаться с упоминанием приказа составить письменный документ (iussio). В частных актах аналогом этой формулы выступает просьба (rogatio). Нередко их относят к формулам эсхатокола. Рогация, как и приказ о составлении акта, может быть дополнена указанием на число экземпляров. Чаще всего именно из этих формул и из санкций исследователи узнают о том, какие именно термины использовали современники для обозначения документа и удостоверяемого им правового акта. Дата может входить как в протокол, так и в эсхатокол. В отдельных регионах Италии нотариальные акты начинались именно с даты. Более того, дата может быть разделена: хронологическая дата (указание на год, царствование и индикт) может находиться в составе протокола, а локальная дата (указание на место совершения акта) — быть в эсхатоколе. Дата вводится словами «Datum», «Actum», «Auctum», «Factum», «Scriptum» или «Notum». К какому именно этапу составления акта отсылает эта формула, далеко не всегда можно сказать с уверенностью: к заключению предварительного соглашения, легшего в основу документа, к составлению белового отпуска, к его удостоверению, подписанию или к публичному оглашению грамоты. Порой в формуле даты находят свое воплощение несколько стадий, если они значительно разнесены по времени: «Совершено в лето от воплощения тысяча сто пятьдесят пятое. Подтверждено же в тысяча сто шестьдесят третьем, во время нашего нахождения в должности, и одобрено в присутствии всего нашего капитула». Локальная дата может содержать указание на населенный пункт (иногда вместо аблатива может использоваться архаичная форма genetivus loci), на собрание людей (дворец, суд, кафедральный капитул), на известный современникам участок населенного пункта — особенно в случае с итальянскими нотариальными актами («на площади», «у такой-то церкви», «перед домом с башенкой»). Хронологических дат у документа бывает несколько: указание на год от воплощения Господня может соседствовать с годом индикта а также годом правления верховного суверена или годом понтификата римского папы.
Благопожелание (аpprecatio) представляет собой отдельно стоящую формулу: «Feliciter», «Amen». Нередко оно завершает хронологическую дату или инвокацию и вместе с ними может входить как в эсхатокол, так и в протокол. В больших папских привилегиях тройное «Amen» завершает текст документа, благословение «Bene valete» предшествует дате в составе эсхатокола частноправовых актов
Подлинные документы, лишенные знаков аутентификации, принято относить к особому типу актов — notitia. В отсутствие развитой системы нотариата ими оформлялись частно-правовые договоры с целью письменно зафиксировать обстоятельства или условия совершения юридического акта. Как правило, они составлялись от имени приобретателя передаваемых прав (покупателя или одаряемого) или от имени третьего лица. Начинались такие акты обычно словами «Noticia de…», «Memoria de…», «Breve de…» или «Breve memoratorium de…». Составитель текста — не юрист, а просто грамотный человек, зачастую представитель клира — видел своей задачей описать совершенный ритуал передачи прав или принятия обязательств для памяти. Главным, а часто единственным способом обеспечения сохранности договора были приглашенные свидетели юридического акта, имена которых записывались в тексте грамоты. В будущем, при возникновении спора стороны могли обратиться в суд, пригласив этих же свидетелей, которые, полагаясь на собственную память, должны были подтвердить или опровергнуть правильность совершения ритуала. Письменный документ имел, таким образом, чисто вспомогательное значение и не нес сам по себе юридической силы. В случае с ранними частными актами довольно сложно отличить подлинный документ от простой копии или от подделки. Списки свидетелей зачастую представляют собой перечни имен. Даже если они оформлены с указанием на личные знаки (signa manus), как правило, они полностью выполнены рукой составителя акта. Для определения подлинности дипломатисту приходится сопоставлять дату документа с данными палеографии. Если текст документа записан на несколько десятилетий позднее, чем значится в дате, то перед нами — копия или подделка. Методы дипломатической критики, разработанные в отношении канцелярского делопроизводства и базирующиеся на сопоставлении формуляра и внешнего оформления грамот с аналогичными образцами, вышедшими из той же канцелярии, в отношении древнейших частных актов оказываются малопригодны. Ситуации, когда документ составлялся заинтересованной стороной или ее представителем, — не только на уровне белового отпуска, но и на этапе выработки текста — по всей видимости, превалируют над случаями обращения к независимому посреднику. Особенно когда речь идет о частных пожалованиях в пользу духовных учреждений.
Перечислим критерии аутентичности древнейших частных актов, предложенные составителями ChLA:
1) наличие сохранившейся минуты для данного документа;
2) записи о совершении акта levatio chartae или traditio cartae, выражающих волю диспозанта;
3) наличие собственноручных знаков или подписей представителей сторон или свидетелей;
4) документ написан тем же писцом, что и другие документы, признанные аутентичными по первому и второму критерию;
5) писец известен по другим памятникам, например рукописным книгам того же времени, и есть возможность сравнить индивидуальную манеру письма.
Недостаточные признаки подлинности:
1) несколько одинаковых по оформлению грамот, написанных одним и тем же писцом,
2) современные грамоте дорсальные пометы,
3) исправления, сделанные по мере составления документа рукой писца — теми же или другими чернилами,
4) наличие такого же по оформлению дубликата, так как до рубежа IX–X вв. не делали подражательных копий.
Минутами, или нотами назывались черновики письменных актов (именно от них происходит наименование юриста, ответственного за составление документа, — нотария). Изначально такие черновые записи делались на восковых табличках и потому до нашего времени не дошли. Древнейшие минуты сохранились на обороте пергаменных актов в виде краткого определения сути частноправового соглашения с перечислением заинтересованных лиц и свидетелей. В связи с распространением бумаги для черновых записей, уже в период развитого нотариата, распространилась практика составления сборников минут, предназначенных для длительного хранения. Наравне с удостоверительной записью нотария на документе запись о совершении акта в нотариальных книгах принималась в суде как доказательство достоверности и самого акта, и свидетельствующего о нем письменного документа. Поскольку акты отображались в минутах в краткой форме, за их сборниками закрепилось название имбревиатур. Сборники нотариальных минут активно публикуются с начала XX в. и являются замечательным источником для истории социально-экономических отношений, а также просопографии, ономастики, генеалогии, исторического краеведения и микроисторических исследований. Однако они малопригодны для изучения формуляра и правовой терминологии. Разворот из книги имбревиатур феррарского нотария Беллино Прегостини за 1484–1486 гг. показывает примерную схему построения такого рода записи: 1) название акта; 2) сокращенная дата с отсылками к предыдущим записям: «В тот же год “одна тысяча …” и тот же год индикта, тот же день, в том же месте и с вышеуказанными свидетелями» 3) краткое изложение сути акта; 4) перечисление в столбик ключевых слов или выражений, вводящих в текст дополнительные клаузулы: «Каковых быков обещает выпасать и т. д.» («Quos boves promisit pascere etc.»), «Под угрозой штрафа и т. д. … десять лир маркезанской монетой и т. д.» («Sub pena etc. libri decem marchesanorum etc.».
Переход права осуществлялся в результате некоего ритуала — передачи предмета, символизирующего передаваемый во владение объект недвижимости, или же совершения каких-то жестов или действий (ср. современный обычай передачи ключей при продаже, дарении или сдачи в аренду квартиры, дома или машины). Принятие обязательств также осуществлялось в виде вручения другой стороне некоего предмета (залога), символизирующего данное честное слово (guadia), или же в виде совершения некоего жеста (fides in manu data) (ср. современный обычай рукопожатия в знак достигнутой договоренности). Таким ритуальным актом, обозначающим переход права или принятие обязательств, могли выступать действия с уже готовой грамотой или с предназначенным для ее изготовления пергаменом (как символом передаваемых прав): поднятие грамоты с земли (levatio cartae), возложение ее на алтарь, передача ее второй стороне (traditio cartae). Упоминание о совершении такого акта находит выражение в текстах грамот. Нередко в случае traditio cartae нотарий выступал посредником, тогда этот факт находит выражение в тексте нотариальной заверки: «Ego N.N., notarius sacri palatii, tradidi et scripsi», «Ego N.N., iudex ac regis missus, scripsi et tradidi». В случае удостоверения договора несколькими нотариями эти функции могли быть разделены. В приведенных примерах удостоверительных записей содержатся свидетельства о личном присутствии при совершении акта и собственноручном написании грамоты («interfui et hanc cartam rogatus scripsi»), а также о выработке текста договора и о его удостоверении («complevi et roboravi»).
Нотариальные знаки, распространенные в Италии и Южной Франции, воспринимались в северных регионах как аналог печати. До второй половины XII в. они, по-видимому, не всегда имели значение личных знаков, а были знаком корпорации. Первые знаки нотариев, происходящих из одного города, строятся очень похожим образом, порой отличаясь лишь в мелких деталях или не отличаясь вовсе. В случае привлечения свидетеля из числа судей на одном и том же документе можно встретить идентичные знаки, открывающие собственноручные удостоверительные записи двух разных лиц. Процесс индивидуализации нотариальных знаков шел неодинаково. Положение нотариального знака чаще всего определялось местом расположения удостоверительной записи, в начале которой знак обычно и ставился — обычно внизу документа. Такое положение свидетельствует о том, что эволюционно нотариальный знак происходит из signum manus свидетельских подписей и подписи писца — составителя акта предшествующего периода. Существовали нотариальные традиции, где положение нотариального знака было другим, что, вероятно, скрывает за собой другие пути эволюции. Так, например, в актах ломбардских городов обычно ставилось два одинаковых знака — в начале документа (на месте символической инвокации) и внизу — в начале удостоверительной записи. В актах Феррары знак ставился только вверху, предваряя собой вербальную инвокацию, тогда как удостоверительная запись шла вообще без какого бы то ни было знака. В актах Южной Италии было обычным располагать довольно крупный знак на нижнем поле под удостоверительной записью или в продолжение последней строки текста, сам же документ открывался символической инвокацией в виде креста, либо инициалом. В Генуе существовала традиция, в которой нотариальный знак как таковой отсутствовал, его роль исполняло художественное оформление слова «Ego» и первой буквы имени нотария, с которых начинался текст удостоверительной записи.
